— Бу-бу-бу-бу-бу! — неслось из телефонной трубки.

— Что же это такое? — спросил художник Тутин.

— А кто его знает, что это такое! — крикнул редактор, продолжая мотать головой.

— Подождите, — сказал писатель Колпаков, — мне кажется, я слышу слова.

Все замолчали и прислушались.

— Бу-бу-бу… буду…бу-бу… больше боль… балы балу…ту-бубу! — неслось из телефонной трубки.

— Да ведь это кто-то говорит таким страшным басом! — крикнул художник Тутин. Редактор сложил ладоши рупором, поднёс их к телефонной трубке и крикнул туда:

— Алло! Алло! Кто говорит?

— Великан Бобов-бов-бов-бов! — послышалось из телефонной трубки.

— Что? — удивился редактор. — Великанов же не бывает.

— Не бывает, а я великан Бобов, — ответила с треском трубка.

— А что вам от нас нужно? — спросил редактор.

— Вы ждёте к себе профессора Трррррубочкина? — спросил голос из трубки.

— Да, да, да! — обрадовался редактор. — Где он?

— Хра-хра-хра-хра-хра! — захохотала трубка с таким грохотом, что редактору, писателю Колпакову и художнику Тутину пришлось зажать свои уши.

— Это я! Это я-хра-хра-хра поймал профессора Трррррубочкина. И не пущу его к вам-ам-ам-ам!! — крикнул странный голос из трубки.

— Профессоррррр Трррррубочкин мой враг-раг-раг-раг, рык-эрык-кыкырык… — затрещало что-то в трубке, и вдруг стало тихо. Из телефонной трубки шёл дым.

— Этот страшный великан кричал так громко, что, кажется, сломал телефон, — сказал редактор.

— Но что ж с профессором? — спросил писатель Колпаков.

— Надо спасать профессора! — крикнул редактор. — Бежим к нему на помощь!

— Но куда? — спросил художник Тутин. — Мы даже не знаем, где живёт этот великан Бобов.

— Что же делать? — спросил писатель Колпаков.

Вдруг опять зазвонил телефон.

— Телефон не сломан! — крикнул редактор и побежал к телефону.

Редактор снял телефонную трубку и вдруг опять повесил её на крючок. Потом опять снял трубку, крикнул в неё:

— Алло! Я слушаю, — и отскочил от трубки шагов на пять.

В трубке что-то очень слабо защёлкало. Редактор подошёл ближе и поднёс трубку к уху.

— С вами говорит Федя Кочкин, — послышалось из телефонной трубки.

— Да, да, я слушаю! — крикнул редактор.

— Профессор Трубочкин попал к великану Бобову. Я бегу спасать профессора Трубочкина. Ждите моего звонка. До свидания. — И редактор услышал, как Федя Кочкин повесил трубку.

— Федя Кочкин идёт спасать профессора Трубочкина, — сказал редактор.

— А что же делать нам? — спросил писатель Колпаков.

— Пока нам придётся только ждать.

Редактор схватил со стола первый попавшийся конверт, вынул из него бумажку и прочёл вслух:

— Ну что? — сказал редактор. — Можете ответить на этот вопрос?

— Может быть, это действительно была курица? — сказал писатель Колпаков.

Редактор махнул рукой.

— Нет, посмотрим другой вопрос, — сказал редактор.

Художник Тутин распечатал другой конверт и прочёл:

— Ну, — сказал редактор, — кто может ответить на этот вопрос? Я лично не могу.

— Я тоже, — сказал писатель Колпаков.

— И я тоже не могу, — сказал художник Тутин.

— Тогда что же делать без профессора Трубочкина?

В редакцию вошел курьер и принёс ещё пачку конвертов.

— Профессору Трубочкину! — сказал курьер и ушёл.

Профессор Трубочкин в опасности

Профессор Трубочкин знает всё. Но есть один человек, который считает, что профессор Трубочкин ничего не знает. Этот человек Софрон Бобов. (Себя он называет великаном Бобовым. Действительно он очень высокого роста и очень сильный). Вот портрет Софрона Бобова, нарисованный художником Тутиным. Как видите, портрет очень не ясный, но это потому, что у художника Тутина, когда он рисовал Софрона Бобова, очень тряслись руки. А руки у Тутина тряслись потому, что Софрон Бобов мог каждую минуту разорвать верёвки.

Я, писатель Колпаков, хожу теперь с повязанной головой. Я уже два месяца не брился, пятнадцать ночей не спал и десять дней не обедал. Я бегал по всему Ленинграду и разыскивал профессора Трубочкина. Но я его не нашёл. Профессор Трубочкин пропал. Зато вчера мне удалось отыскать великана Бобова. Оказалось, что Бобов совсем не великан. Даже я выше его ростом. Но зато Бобов обладает страшным голосом. Когда я спросил его: «где профессор Трубочкин?», Бобов начал мне что-то объяснять, но с таким грохотом, что я ничего не понял. Сначала у меня зазвенело в ушах и закружилось в голове, а потом вдруг стало совсем тихо. Я видел, как Бобов открывал и закрывал рот, и как от этого дрожит на столе посуда, качается на потолке лампа и лежащая на полу катушка с нитками то закатывается под диван, то опять выкатывается из-под дивана обратно. Тогда я понял, что я оглох. Я выскочил на улицу, сел в трамвай и поехал в редакцию. В трамвае передо мной стоял какой-то человек. Я спросил его: «Вы сейчас выходите?» Он мне ничего не ответил. Я подождал немного и спросил опять: «Вы сейчас выходите?» Он опять ничего мне не ответил. Тогда я сказал очень громко: «Да вы выходите сейчас или нет?» Человек повернул ко мне голову и, молча глядя мне в глаза, восемь раз открыл и закрыл рот. Тут я обозлился и закричал на весь вагон: «Да вы выходите или нет!» Вдруг все повернули ко мне головы и стали молча открывать и закрывать рты и махать руками. Тогда я вспомнил, что я ведь оглох. Я поскорее слез с трамвая и пешком пошёл в ушиную лечебницу. Доктор долго ковырял чем-то у меня в ушах, а потом забинтовал мне всю голову. Теперь я хожу с повязанной головой и ничего не слышу. Но где профессор Трубочкин!? Если кто услышит что-нибудь о профессоре Трубочкине, то пусть немедленно сообщит об этом по адресу: Ленинград, Дом Книги, Редакция журнала «Чиж», писателю Колпакову.

Профессор Трубочкин лежал на полу, связанный по рукам и ногам толстой верёвкой. Рядом на табурете сидел очень толстый человек и курил трубку. Это был великан Бобов.

Великанов нет, есть только очень высокие люди. А Бобов даже не был очень высоким человеком. Но сам себя он называл великаном.

— Ты, профессор Трубочкин, знаешь всё, — говорил великан Бобов. — А я ничего не знаю. Почему это так?

— Потому что ты лентяй. Вот почему ты ничего не знаешь, — сказал профессор Трубочкин. — А я знаю так много, потому что я всё время что-нибудь изучаю. Вот даже сейчас, я лежу связанный, разговариваю с тобой, а сам в голове повторяю таблицу умножения.

— Ох, эта таблица умножения! — сказал великан Бобов. — Сколько я её ни учил, так и не мог выучить. Одиножды один — четыре! Это я ещё запомнил, а уж зато больше ничего в голове не осталось!

— Да, наука легко не даётся…

Секретное письмо